РОССЫ, представители племен, некогда населявших территорию севера нынешнего Зауралья. (См. также РУССКИЕ.)

РУССКИЕ [от др.-русск. Русь, котор. сравн.: ср.-греч. oi Ros = “норманны”, rosisti = “по-скандинавски”, араб. Rus = “норманны в Испании и Франции”; (подробнее см. ист. инф. — Фасм)], народы, населявшие некогда и населяющие ныне территорию Руси/России/Российской Федерации.* (См. также ВОЛЯ, ГИПЕРБОРЕЯ, ИСТОРИЯ, КАЗАКИ, НАЦИЯ, СВОБОДА, ФИЛАТЕЛИЯ, ЯЗЫК.)

“Интереснейшие соображения О.Н.Трубачева <в статье «Лингвистическая периферия древнейшего славянства. Индоарийцы в Северном Причерноморье»> относятся к вечно живому и вечно спорному названию «Русь». Он пишет: «Сознавая всю ответственность шага, мы хотели бы коснуться здесь некоторых новых возможных аспектов происхождения этнического названия Русь в ряду рассматриваемых проблем». Автор напоминает о том, что этой проблеме посвящена уже обширная литература и что доминирующее место занимает теория о скандинавском происхождении термина Русь, хотя многие сторонники этой теории многократно подчеркивают, что все же он постоянно встречается именно на юге, в Причерноморье и Приазовье, и признают факт «существование азовско-черноморской Руси и раннего освоения восточными славянами Приазовья». Автор приводит ряд примеров из греческих и иранских источников и указывает на местные топонимы, в которых содержится как составной элемент слово «россо» (как в непосредственной, так и измененной форме), означающее «белый, светлый». Сопоставляет его с древнеиндийским словом «рукша» — «белый, светлый». Он усматривает в таких старых названиях в Крыму как Россо Тар, Россатар, переводимых как Светлый (Белый) берег, антологию с русским названием низовьев Днепра — Белобережье. Многие древние названия в описываемых областях несут в себе частицу «светлый» в более поздних формах, в частности в форме «ак» в переводах на тюркские (татарские) диалекты, так что, видно, такие топонимы еще будут открыты исследователями.” (ГусеваН)

“Этимология этого слова <«Россия»> такова: «рос» означает «рост, увеличение», «сия» — «сияние, свет, святость», то есть Россия есть сила, увеличивающая святость. Именно поэтому Россия является единственной страной, носящей эпитет «святая» — святая Русь.

Чтобы осознать эту святость, необходимо окунуться в подлинную историю россиян: русов, урусов, суров, этрусков, киммерийцев, скифов, сарматов, гетов, славян, ведов и других синонимов суть одного одного и того же народа, говорившего на одном наречии и давшего первооснову всем современным языкам, культурам и религиям.*

Ученый, специалист по нетрадиционной медицине В. М. Кандыба в монографии «История русского народа», М., 1995 г., выделяет в нашей истории семь основных периодов:

1. Арктический — в незапамятные времена.

2. Сибирский — с третьего миллионолетия до н. э.

3. Уральский или Аркаимский — с 200-го тысячелетия до н. э.

4. Арийский — со 120-го тысячелетия до н. э.

5. Троянский — с 17-го тысячелетия до н. э.

6. Киевский — с 8-го тысячелетия до н. э.

7. Смутное время.

Казалось бы, при такой древности русов объективная временная координата должна бы определять трудности в познании истории, но оказывается, что определяющими являются субъективные обстоятельства. На протяжении многих веков исторический опыт складывался из борьбы светлых и темных начал — божественных и демонических — адептов суров («несущих свет» — «ур») и асуров. С незапамятных времен оплотом светлых сил в этой борьбе была Россия. Темной же силой, противостоящей миссии России, является Асия («а» означает «против, нет», «сия» — «сияние, свет, святость»).

Как Россия, так и Асия не являются географическими понятиями. Это скорее понятия этнические, эгрегориальные, определяющие мировоззрения их адептов. Если россияне ставят целью своей жизни достижение личного и общественного совершенства, то асиаты, наоборот, всеми силами противятся одухотворению людей, стремясь лукавством увести человечество от соблюдения законов Бога и ввергнуть целые народы во мрак погибельного поведения. В этих целях подменяется и искажается история, умалчиваются, а порой и уничтожаются материальные носители подлинной истории.

В эпоху освоения древними россиянами просторов северной части Европы, бывших в те времена необитаемыми, ибо Средиземное, Черное, Каспийское и Аральское моря составляли единую водную преграду для продвижения на север черной, негроидной расы. В славянской среде, оторванной от своей родины — Арктиды (Арктогеи), стали рождаться люди, не желающие жить в соответствии с Ведической («ведать», т. е. «знать») культурой россиян. Таких отступников изначальной веры славяне не казнили, а просто изгоняли вон из своего рода (общины) и называли их судрами (шудрами), то есть отступниками, осужденными. Эти изгои стали селиться в глухих местах и постепенно собираться в отдельные племена со своим примитивным образом жизни, основанном на искаженном Ведическом мировоззрении. В соответствии со степенью деградации отдельных племен искажалась и их речь. Так начали формироваться племена со своими языками (иные народы, иные языки), и именно этих отступников от изначальной Ведической религии славяне и называли язычниками. <...>

Древняя прародина — Арктида

Русская Ведическая традиция сообщает (и это подтверждено современными археологическими раскопками), что изменение климата и оледенение заставило наших предков покинуть около трех миллионов лет назад нашу прародину Арктиду (Арктогею) и всем народом под водительством легендарного царя Има мигрировать через единственный перешеек Ледовитого океана на землю, называемую ныне Сибирь. Русская историческая наука пока полностью не раскрыла этот самый древний период нашей истории и поэтому называют его мифическим, так как о жизни русов тех далеких времен мы знаем очень мало. Друг Вольтера аббат Бальи в XVIII веке обнародовал историю о том, что часть русов из Арктиды проникла в Атлантику и создала впоследствии ставшую знаменитой цивилизацию атлантов — Атлантиду. Науке известно лишь, что в период около 15—18 тысяч лет назад уровень Мирового океана был ниже современного примерно на 135 м. <...>

Сибирская Русь

Жили русы в этот период мощными родами, группируясь в селения по 20—50 семей с общей численностью рода в среднем 1—2 тысячи человек. Членами древнерусского рода считались родственники до 9-го колена. Внутри рода браки жестоко запрещались и обычно происходили между соседними родами. Во главе рода стояли вождь-основатель и совет старейшин. <...>

Русы от рождения были очень воинственны и не желали никому подчиняться, кроме жесткой дисциплины внутри рода, поэтому повсеместно шли постоянные междоусобные войны. У древних русов было высоко развито чувство собственной чести и чести своих родственников. Солидарность членов рода и их взаимная ответственность как за хорошие дела, так и за плохие была очень развитой. Родовые симпатии были столь сильны, что если вождь рода становился вождем или царем союза племен и родов, то он обязательно во всех делах отдавал предпочтение членам своего рода, в том числе и в вопросах личного окружения.

Уральская Русь

Около миллиона лет до н. э. наши предки из-за резкого похолодания стали покидать бассейн реки Русь (Лены) и расселяться на юг по всему пространству от Тихого океана до реки Ра (Волги). Новыми местами наиболее компактного проживания русов стали территории современного Южного Урала, Казахстана, Средней Азии, Северной Индии и Северного Китая. Со временем на новых территориях африканские черные люди были полностью вытеснены в еще более южные районы, а по всей Центральной Евразии стали возникать и обустраиваться крупные русские поселения. Священной столицей всех русов стал город Ариана на реке Ранхе (Урал).

Вначале роды и союзы родов первых переселенцев не имели общего единого правителя, но затем появился правитель с далекой реки Русь. Царь Йима прибыл со всем народом на реку Ур и на месте Арианы выстроил большой город Орей в честь первопредка русов, сделав его новой столицей всех русов <...>. После смерти царя Йима царем всех русов стал его старший сын Парикшит, который значительно расширил земли русов дальше на юг. <...>

Военные обычаи русов этой поры были очень жесткие, они жили в основном по законам предков и закону силы. И если бы не объединяющая империю Ведическая вера и всеми уважаемые священные обычаи предков, которые с помощью жрецов с детства внедрялись в головы русов, то империя давно бы распалась на самостоятельные государства. А так, несмотря на постоянную борьбу и междоусобицу, язык и вера были одни для всех от Тихого океана до реки Ра (Волги).

Арийская Русь

Около двухсот тысяч лет назад древнерусский праэтнос разделился условно на северных и южных русов. Северные уже освоили Дальний Восток, Сибирь, Урал и Волгу, а южные стали мигрировать к югу и на юго-запад к Средиземному (Сурожскому) морю. Наш праэтнос на языках соседних народов назывался: орусы, урусы, оры, уры, суры и др. Спустя тысячелетия некоторые народы восточных русов стали называть: сакалиба, сака, шака, саха и другие, а западных русов: ории, ары, арии, индоевропейцы и другие.

Традиция гласит, что места миграции наших предков находились на перекрестке путей между Сибирью, Уралом и Африкой. Именно здесь происходили смешение и трансформация древних людей. <...>

Становление и оформление русского языка закончилось к 40-му тысячелетию до н. э., а разделение его на индоевропейские ветки произошло недавно, в V тысячелетии до н. э. До индоевропейского на земле кроме русского существовали афроазийские языки (семитохамитские), картвельская семья языков, дравидийская, алтайская, но большинство людей говорили на древнерусском. Русские историки последнего времени — Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев, Л. Н. Гумилев уважительно относились к древнерусской Ведической традиции и считали неоспоримым фактом наше древнеазиатское происхождение.

Первое расселение русов произошло на территории, занимаемое нынешним Ираном, затем в Индию, а далее на Ближний Восток и в Европу. Крупнейший военно-территориальный союз русских племен образовался в 38-м тысячелетии до н. э. во главе с Русом. Рус распространил влияние союза на все русские племена вдоль реки Ху (Тигр), и основал нашу первую, уже южную, столицу-крепость Русу (чуть ниже притока Нижний Заб). Город Руса был назван в честь Руса, который был правнуком легендарного старейшины Ноя. Дедом Руса был старший сын Ноя — Афет, исполнявший должность Верховного Рода русских племен-родов. История гласит, что именно Афет стал основателем великой Ведической традиции русских первосвященников, которая сквозь все тысячелетия дожила и до наших дней. <...>

Второе расселение русов шло постоянно, волнами. Вдоль основного маршрута до сих пор сохранились курганы и остатки повторной древнерусской цивилизации в Казахстане, на Южном Урале и на Нижней Волге. Новые поселения русов сохраняли, как правило, выработанный тысячелетиями стереотип существования, включая социально-семейную и общественно-родовую организацию, древнерусскую арийскую мифологию, ритуалы, производственные навыки, обычаи, законоположения и так далее.

На новых местах русы ассимилировали и новые элементы древнерусских культур первой волны. Единственное, что не менялось, — это природная генетическая воинственность — «русский дух», развитое абстрактное мышление, склонность к ничем не ограниченной свободе, внутренняя добропорядочность и гостеприимство. <...>

Троянская Русь

В результате потопа, произошедшего около 12 тысяч лет тому назад, древнерусская цивилизация полностью погибла и во всём произошел регресс и откат к древнеродовым отношениям и обычаям. Самым большим русским городом-крепостью стала вновь выстроенная Троя, вблизи ушедшей под воду Троицы (в западной части Малоазийского полуострова). <...>

На огромных просторах Троянской Руси, от Нила до Днепра и от Европы до Индии, стали проживать самые различные народы, в которых русы стали военно-жреческой вервью (кастой). Выраженного центрального подчинения Трое не существовало. Демократическое сосуществование различных культур, непоколебимые, древнейшие на земле принципы народовластия и жесткая профессиональная междоусобная война — вот основные характеристики Русской земли времен Троянской Руси. <...>

У русов этого времени была развита алфавитная письменность, следы которой сохранились в находках археологов. Наиболее древние памятники древнерусской письменности, названной учеными «славянской руницей», были обнаружены в 1961 году в поселке Тертерия на территории современной Румынии и представлены тремя глиняными табличками, датированными V-м тысячелетием до н. э. При этом выяснилось, что таблички Шумера, считавшиеся наиболее древними, на целое тысячелетие младше тертерийских. <...>

Троянские русы VI и V тысячелетий были в основе своей воинами, скотоводами и земледельцами, причем земледельцев становилось всё больше и больше, особенно на освоенных северных территориях после преодоления мощного горного барьера Альпы—Рудные горы—Карпаты и расселения в больших речных долинах Рейна, Эльбы, Одера и Вислы. <...>

Егор Иванович Классен в своей работе «Новейшие материалы для древнейший истории славян вообще и славяно-русов до Рюриковского времени в особенности с легким очерком истории русов до Рождества Христова», М., 1854, пишет: «... что все древние племена славян имели свои рунические письмена», есть уже теперь дело несомненное, осознанное даже и германцами, оспаривающими каждый шаг просвещения славянского. Только наши доморощенные скептики, кончившие изучение истории еще в школе, утверждают, что все руны должны быть скандинавскими. Но прочли ли эти великомудрые толковники хотя одну руническую надпись? Видели ли хотя одну? Это подлежит еще сомнению. И сам Шлицер — этот отвергатель всего возвышающего славян над другими народами не смел согласиться вследствие свидетельства Геродота и других греческих писателей, что многие скифские племена знали грамоту и что сами греки приняли алфавит от пеласгов — народа тоже скифского, или, что всё равно, славянорусского происхождения. Из всего здесь выведенного явствует, что славяне имели грамоту не только прежде всех западных народов Европы, но и прежде римлян и даже самих греков и что исход просвещения был от русов на запад, а не оттуда к нам». <...>

Особого внимания требует к себе и такой памятник славянской письменности, как «Велесова книга» (этимологическое значение термина «Велес» — «Великий Свет»), написанная в IX веке н. э. Но советские специалисты, естественно, открестились от нее, объявив «Велесову книгу» подделкой «по причине несоответствия языка этой книги нормам древнерусского языка». <...>

Тексты «Велесовой книги» рассказывают о древних славянах и охватывают время с V века до н. э. по VII век. <...>

Киевская Русь

Основное расселение русов из Троянской Руси происходило по существовавшему в те времена сухопутному перешейку, соединяющему Малую Азию и Балканы в районе нынешнего пролива Босфор. В V тысячелетии до н. э. морские воды размыли перешеек, и древние русы оказались отрезанными от своей первой и второй прародины, хотя сообщение продолжалось и становилось всё более интенсивным. Таким образом, Дунайско-Балканский регион, Центральная и Юго-Восточная Европа стали для русов новой прародиной (после Двуречья и Малой Азии). Столицей самого крупного южного союза племен стал город Киев, восстановленный в устье Ии (Дуная) воеводой Кием в 1411 году до н. э. Сильным в военно-экономическом отношении продолжал оставаться Днепровский союз русских племен, расселившихся в самой глубокой древности (еще до потопа) от Северного Причерноморья до Балтики.

В VII тысячелетии до н. э. здесь уже обрабатывали металлы, разводили скот и выращивали злаки. Именно здесь археологи откопали развитую цивилизацию древних русов (так называемая трипольская культура). Значительные культурные достижения здесь произошли в V тысячелетии до н. э.

В это время древние русы четко разделились на южные скотоводческие военные союзы и северные земледельческие военные союзы. Население союзов разделялось на верви (касты) жрецов, воинов, ремесленников и скотоводов или земледельцев. Родовая знать древних русов всё время увлекала соплеменников в различные междоусобные военные походы, иногда очень дальные, от Атлантики до Тихого океана. При этом попадавшееся на пути русов местное население поглощалось или вытеснялось с этих земель. Наиболее знаменитым считается поход на Восток, предпринятый древнерусским жрецом Рамой, дошедшим до Тибета и основавшим новую страну — Индию, названную так в честь древнерусской реки Инд (Днепр).* <...>

Начиная с V тысячелетия на рубежах и в пределах Киевской Руси начали происходить сложные процессы дифференциации, борьбы, множественных миграций племен русов на территории современной Европы. В XXIV в. до н. э. русы вновь, как и до потопа, привели к покорности весь мир и обложили все народы данью: от Тихого океана и до Атлантического и от Египта до Арктики (что подтверждают находимые археологами захоронения русских воинов этой эпохи по всему миру). <...>

В XII веке до н. э. в Европе киевский князь Богумир пытался объединить всех северных русов в единое государство Семиречье (бассейны рек Рейна, Лабы, Вислы, Одера, Немана, Западной Двины и Невы). К этому времени западные русы постепенно преобразовались в современные народы: немцев, шведов, датчан и других. В самых древних источниках сохранилось их настоящее (самое древнее) название: Rusland. <...>

Когда же были потеряны все эти земли? П. А. Лукашевич в своем исследовании «Чаромантие, или Священный язык магов, волхвов и жрецов» пишет, что под ударами монголов и арабов погибли все славяне Персии и Малой Азии, части Фракии и части Македонии. Дикая степь обезлюдела, а в Панонию вкочевала калмыцкая, или монгольская орда, нынешние мадьяры. <...>

Смутное время

Смутным временем В. М. Кандыба обозначает период истории русского народа начиная с XII века до н. э. до наших дней. <...>

Настоящее время многими оценивается как смутное. <...>

Характерной особенностью всех смутных времен является присутствие торгово-финансового капитала (в различных формах и проявлениях) и его вмешательство во многие сферы деятельности целых народов и государств. <...>

Смутные времена возникают тогда, когда делается попытка подмены объективной энергетической доминанты как основы естественного энтропийного процесса развития народов и государств субъективными воздействиями на естественный процесс через деньги, кредиты, долговые обязательства и так далее, являющиеся изобретениями человечества и производными торгово-финансового спрута, а не характеристиками природы. И всё это характеризуется как рыночные отношения, но при этом забывают, что в природе рынка нет, а всё развитие и совершенствование, эволюция природы, составной частью которой является человечество, осуществляется на основе энергии и информации. При этом рынок в современных условиях пытаются представить как маршевый двигатель материального производства, в то время как роль рынка — это регулировать обороты маршевого двигателя, и не больше того.

Известное выражение гласит: «Без прошлого нет будущего». Поэтому, думая о будущем, следует бросить взгляд в далекую ретроспективу истории русского народа и попытаться ответить на вопрос: «Кто мы, россияне: вчерашние дикари, спустившиеся с деревьев, или потомки первооткрывателей мировой письменности, культуры и религии?»

И в зависимости от ответа на этот вопрос необходимо занять соответствующую позицию в своем доме и во всей геополитике!*” (КорР)

“ — Я, пожалуй, и достойный человек, а поставить себя с достоинством не умею. Вы понимаете, что так может быть? Да все русские таковы, и знаете почему: потому что русские слишком богато и многосторонне одарены, чтобы скоро приискать себе приличную форму. Тут дело в форме. Большею частью мы, русские, так богато одарены, что для приличной формы нам нужна гениальность. Ну, а гениальности-то всего чаще и не бывает, потому что она вообще редко бывает. Это только у французов и, пожалуй, у некоторых других европейцев так хорошо определилась форма, что можно глядеть с чрезвычайным достоинством и быть самым недостойным человеком. Оттого так много форма у них и значит.” (Алексей Иванович в «Игроке» Ф. М. Достоевского)

“Нужно сказать*, что область подсознательного в душе русского человека занимает исключительное место. Он чаще всего не знает, чего он хочет, куда его тянет, отчего ему грустно или весело.

Умеем ли вообще хотеть? Да, у нас бывают мгновенные и непреодолимые желания, и в нас [всех]* есть жажда жизни, есть Эрос, но мы не можем определить направление хотения. Любимец русской сказки Иванушка-Дурачок, долго лежавший на печи, ни с того ни с сего вдруг вскакивает и кричит: «Эх вы, тетери, отпирайте двери, хочу идти туда, сам не знаю куда!»

Но как проникнуть туда, в бессознательное нашего духа? Фрейд думает, что оно раскрывается в снах. Сны суть наши подсознательные устремления. Во сне мы видим то, чего боимся, и то, чего мы жаждем. В этом отношении сны не обманывают: они развертывают художественные символы скрытых сил нашей души.

Чтобы понять душу народа, надо, следовательно, проникнуть в его сны. Но сны народа — это его эпос, его сказки, его поэзия... Многих возмущала пошлость и безнравственность сказки. Но сны бывают разные: прозаические, низменные, отвратительные, и — возвышенные, божественные. Сны, как и сказки народа, не выбирают самого красивого и благородного, как это делают стихи поэта; они, напротив, неумолимо правдивы даже в своем цинизме.

Русская сказка показывает нам ясно, чего русский народ боится: он боится бедности, еще более боится труда, но всего более боится «горя», которое привязывается к нему. И горе это как-то страшно является к нему, как будто по его собственному приглашению: возвращается бедняк из гостей, где его обидели, и пробует затянуть песню. Поет он один, а слышит два голоса. Остановился и спрашивает: «Это ты, Горе, мне петь пособляешь?» И Горе отвечает: «Да, хозяин, это я пособляю». «Ну, Горе, пойдем с нами вместе». «Пойдем, хозяин, я теперь от тебя не отстану.» И ведет Горе хозяина из беды в беду, из кабака в кабак. Пропивши последнее, мужик отказывается: «Нет, Горе, воля твоя, а больше тащить нечего». «Как нечего? У твоей жены два сарафана: один оставь, а другой пропить надобно». Взял мужик сарафан, пропил и думает: «Вот когда пир! Ни кола, ни двора, ни на себе, ни на жене!»

<...> Замечательно, что «горе» здесь сидит в самом человеке: это не внешняя судьба греков, покоящаяся на незнании, на заблуждении, это собственная воля, или скорей какое-то собственное безволие. И пьет русский мужик обыкновенно больше с горя, чем ради веселья. Даже его кутеж, его веселье как-то незаметно переходит предел и становится источником расточения материальных и духовных сил, источником «горя».

Но есть еще один страх в сказках и былях, страх более возвышенный, чем страх лишений, труда и даже «горя» — это страх разбитой мечты, страх падения с небес — прямо в болото; множество сказок изображает эту тему Икара в чисто русском смешном обаянии. Как часто мы видим и теперь сны этого типа, сны падения с высоты воздушного замка! И это вещие сны, которые предсказали русскую действительность.

Теперь посмотрим, [о чем мечтает] чего желает русская сказка, каковы бессознательные мечты русской души. Прежде всего — это искание «нового царства и лучшего места», постоянное стремление куда-то «за тридевять земель». Здесь есть, конечно, нечто общее сказочному миру всех народов: полет над действительным к чудесному, но есть и нечто свое, особенное, какое-то странничество русской души, любовь к чужому и новому здесь, на земле, и за пределами земли: «Града грядущего взыскуем».

Замечательно то, что вся гамма желаний развернута в русской сказке — от самых возвышенных до самых низких. Мы найдем в ней и самые заветные мечты русского идеализма, и самый низменный житейский «экономический материализм». Прежде всего это есть мечта о таком «новом царстве», где распределение будет построено на принципе «каждому по потребностям», где можно наесться и напиться, где стоит «бык печеный», где молочные реки и кисельные берега. А главное — там можно ничего не делать и лениться. Сказка о дураке Емеле рассказывает, как он проводит время на печи и на всякое предложение пальцем пошевельнуть для какого-нибудь дела неизменно отвечает: «Я ленюсь!» Но ему, дураку, принадлежит волшебная щука, которая исполняет все его желания. Все работы выполняются сами собою, «по щучьему велению».

Типична в этом отношении сказка о «хитрой науке». Бедная старуха «захотела отдать сына в такую науку, чтобы можно было ничего не работать, сладко есть и пить и чисто ходить». Сколько ее не уверяли, что такой науки нигде в целом свете не найдешь, она не послушала, продала всё свое имущество, продала избу и говорит сыну: «Собирайся в путь, пойдем искать “легкого хлеба”». Учителем этой хитрой науки оказался только сам черт. К нему в плен и попал искатель легкого хлеба. Есть целый ряд сказок, в которых «хитрая наука» оказывается не чем иным, как искусством воровства. При этом счастье обыкновенно сопутствует лентяю и вору. <...>

Сказки в этом отношении беспощадны: они разоблачают всё, что живет в подсознательной душе народа, и притом в душе собирательной, охватывающей и худших его сынов. Не забудем, что воровство играет первостепенную роль во всех мифологиях. Вспомним Гермеса и золото Рейна. Но в русской душе есть еще [над] бессознательное чувство, что это путь дьявольский. <...>

Все эти смешные сказочные сны русского народа оказались, однако, вещими и пророческими. <...>

Наш сон исполнился. «Хитрая наука» о «легком хлебе», ради которой старуха потеряла дом и имущество, оказалась «научным социализмом» Маркса. Он оказался тем «чертом», к которому попал в плен мальчишка, и он научился там, что воровство есть не воровство, а «экспроприация экспроприаторов». «Хитрая наука» сообщила ему, наконец, как попасть в то царство, где можно наесться и напиться, где можно лежать на печи и всё будет исполняться «по щучьему велению»: туда нужно смело прыгнуть, выражаясь вульгарно; а на языке строгой науки: «совершить прыжок из царства необходимости в царство свободы». <...>

Правда, вся эта явь, в свою очередь, оказалась сном и рассеялась, как сон; но и это предвидит русская сказка. Ведь в ней живет не только народная глупость, но и народная мудрость. [(В ней все контрасты и противоречия русского характера, противоречивость которого есть его [особенность] важное свойство.)]

До сих пор я показывал вам низменное и пошлое в русской сказке. [(К этому меня обязывала правдивость философа и скромность русского человека. Национальная скромность, самокритика и самоосуждение составляют нашу несомненную черту. Нет народа, который до такой степени любил бы ругать себя, изобличать себя, смеяться над собой. Вспомните Гоголя и Достоевского. Но тот же Достоевский верит в высокий дух русского народа. Верим и мы, и наша вера ценна потому, что она прошла через горнило глубочайшего сомнения. Кто из русских не усомнился в своем народе в страшный период революции? Впрочем, в революциях все народы страшны.

Тот спасен от низменного и пошлого, кто почувствовал его ничтожество и разразился смехом.)] <...>

Много таких пророчеств можно найти в наших сказках, но есть в нашем эпосе одна былина, которая обладает положительным ясновидением. <...> Это былина об Илье Муромце и о его ссоре с князем Владимиром. Илья Муромец, любимый национальный богатырь [окруженный в былинах наибольшим почетом], происходит из крестьянской семьи. Если Добрыня Никитич есть представитель русского дворянства (а Алеша Попович происходит из «духовного звания»), то Илья Муромец воплощает крестьянство, как главную опору и силу русской земли. Он неизменно спасает Владимира от нашествия татар и защищает всегда и везде «веру православную». Тем более неожиданной является его ссора с Владимиром, и тем более странными и удивительными представляются его поступки при этой ссоре.

Однажды устроил князь Владимир «почестен пир» «на князей, на бояр, на русских богатырей», «а забыл позвать старого казака Илью Муромца». Илья, конечно, страшно обиделся. Натянул он тугой лук, вложил стрелочку каленую и начал стрелять...

В кого бы вы думали? «Начал он стрелять по Божьим церквам, да по чудесным крестам, по тыим маковкам золоченым».

И вскричал Илья во всю голову зычным голосом:

«Ах вы, голь кабацкая, (доброхоты царские!)

Ступайте пить со мной заодно зелено вино,

Обирать-то маковки золоченыя!»

Тут-то пьяницы, голь кабацкая

Бежат, прискакивают, радуются:

— Ах ты, отец наш, родной батюшка! —

Пошли обирать на царев кабак,

Продавать маковки золоченые,

Берут золоту казну бессчетную,

И начали пить зелено вино.* —

Вот вам вся картина русской революции, которую в пророческом сне увидела древняя былина: (Илья, этот мужицкий богатырь, это олицетворение крестьянской Руси, устроил вместе с самой отвратительной чернью, с пьяницами и бездельниками, настоящий разгром церкви и государства*); внезапно он стал разрушать всё, что он признавал святыней и что [чему служил] защищал всю свою жизнь. И всё это в силу некоторой справедливой обиды: мужицкого богатыря не позвали на княжеский пир. Крестьянская Русь не участвовала в барской, дворянской культуре, хотя защищала ее от врагов и молилась с нею в одной церкви. [Пир культуры был ей недоступен, хотя жизнь русского барина долгие века была непрерывным пиром, более блестящим и грандиозным, чем пир Западной Европы.]

Здесь ясно виден русский характер: несправедливость была, но реакция на нее совершенно неожиданна [не сообразна] и стихийна. Это не революция западно-европейская; с ее добыванием прав и борьбою за новый строй жизни, это стихийный нигилизм, мгновенно уничтожающий всё, чему народная душа поклонялась, и сознающий притом свое преступление, совершаемое с «голью кабацкой». Это не есть восстановление нарушенной справедливости в мире, это есть «неприятие мира», в котором такая несправедливость существует. Такое «неприятие мира» есть и в русском горестном кутеже, и в русских юродивых и чудаках, и в нигилистическом отрицании культуры у Толстого, и, наконец, в коммунистическом нигилизме. [(Последний соблазнил Россию тем, что предложил ей всё стереть с лица земли, превратить родную землю в «tabula rasa»* и на ней всё по-новому расписать. К сожалению, русский мужик оказался неграмотным, и «по неграмотности его и личной просьбе» другие стали писать на «tabula rasa» непонятные ему лозунги и девизы во имя Карла Маркса.)]

Вещий сон былины, оканчивается, однако более благополучно, чем окончилась русская революция. Владимир, увидав «погром», испугался и понял, «что пришла беда неминучая». Он устроил новый пир специально для «старого казака Ильи Муромца». Но трудная задача была его пригласить, ясно было, что он теперь уж не пойдет. Тогда снарядили в качестве посла Добрыню Никитича, русского барина-богатыря, который вообще исполнял дипломатические поручения. Только он сумел уговорить Илью. И вот Илья, которого теперь посадили на самое лучшее место и начали угощать вином, говорит Владимиру, что он не пришел бы, конечно, если бы не Добрыня, его «брат названый».

«Знал, кого послать меня позвать!» И далее признается, что у него было намерение:

«Натянуть лук тугой разрывчатый,

А класть стрелочка каленая,

Стрелять во гридню во столовую,

Убить тебя князя Владимира

Со стольной Княгиней с Евпраксией

А ныне тебе Бог простит

За эту вину за великую!»

Вот этого пророческого предупреждения, совершенно ясно высказанного в русском былинном эпосе, не поняла русская монархия: она не послала боярина Добрыню, чтобы пригласить «брата крестового», русского мужицкого богатыря на княжеский пир; хотя этот «барин» сам часто указывал Князю на необходимость такого приглашения. Напротив, вышло даже так, что «барин» попал в немилость у князя за эти непрошеные советы.

Такова мудрость эпоса — подсознательная душа народа высказывает в нем то, чего она втайне желает или чего боится. В этих подсознательных силах заключено всё прошлое и будущее. Разве вы не замечали, что с человеком обыкновенно случается то, чего он больше всего хочет или чего больше всего боится?” (ВышесБ)

“Ричард Ченслер, прозванный в Москве Рыцартом: «Русские по природе своей очень склонны к обману; сдерживают их только сильные побои... <...> Народ в Москве... гораздо хитрее и лукавее всех прочих и в особенности вероломен при исполнении обязательств».” (Цит. по ЕгорЕл)

“Богатейший материал по характеристике национальных архетипов содержится в народном эпосе, в описании его главных героев. Из народных былин и преданий следует, что русский человек добр, кроток, прост и нетороплив. Он не склонен к быстрой и энергиченой реакции на возникающие обстоятельства и действует лишь при приближении серьезной опасности, удивляя тогда всех своею силой и отвагой. Эти качества оказали определяющее воздействие на формы общения русских с окружащими их другими народами. Легенда о добровольном призвании восточными славянами на княжение варягов свидетельствует не только о простодушии, но и, вероятно, о незлопамятности: отсутствии в народе воспоминания о насильственном захвате их скандинавами. Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что на исходе первого тысячелетия н. э., когда кровавые племенные войны в Европе и Азии были самой распространенной формой межэтнического взаимодействия, расселение русских на территориях, населенных угро-финскими племенами (чудью), носило удивительно мирный характер.

Важным моментом, повлиявшим на особенности становления национального сознания явилось начальное географическое расселение русских на границе Европы и Азии (в древности эта граница принималась по р. Дон, а не по р. Урал). Пограничное положение между двумя противостоящими цивилизационными мирами способствовало смешению в русском характере различных систем ценностей и представлений, что во многом сделало их открытыми для восприятия чужих культур. Вместе с тем, находясь на границе столь различных сред, русские несли азиатские черты в Европу, а европейские в Азию. Это всегда настораживало противостоящие стороны, создавая определенные сложности в вопросах политического взаимодействия. До сих пор некоторые политические межазиатские государственные организации отказываются от сотрудничества с Россией на том основании, что это на Азия, а европейские — на том основании, что Россия не совсем Европа.

Классические образцы русских характеров, при внешней простоте, пристрастии к упрощенности быта, неодобрении сосредоточенности на земных благах (среди русских людей богатый нередко стыдится своего богатства перед бедным), отличаются повышенной духовностью, склонностью к философско-религиозному осмыслению бытия. В последующем религиозность стала неотъемлемой частью национального сознания. Известный философ Н. О. Лосский полагал даже религиозность главным свойством русского характера и считал, что с нею связано искание абсолютного добра, доступное в различных формах для всех слоев русского общества и часто выраженное у низов «особенно чутким различием добра и зла», совестливостью.

Повышенная духовность дважды за русскую историю реализовывалась в безгранично честолюбивых идеях. Вероятно, каждый большой народ в ходе своего исторического развития становится носителем некой величественной идеи, которую он пытается воплотить в жизнь. Для англичан — это идея личной свободы, восходящая к Хартии Вольностей, для французов — идея общественного равенства, ставшая главным лозунгом французской революции; национальной идеей американцев сделалась демократия, народное правление, получившая там примерное развитие. Первая из русских идей была связана с христианством.

Молодая Русь, принявшая христианство раньше многих своих соседей, углубилась в него со всем пылом неофитов <...> Московское царство, по замыслу его создателей и их преемников, должно было стать третьим и последним Римом («четвертому не бывать!»).

Распространение православной религиозной идеи «третьего Рима» привело к тому, что Россия и русские чувствовали себя ответственными за прочие православные народы. <...> Даже в наши дни, когда долго преследовавшееся религиозное чувство в стране едва теплится, отголоски этих настроений заставляют русских особо участливо относиться к сербам и влияют на внешнюю политику страны в югославском конфликте.

Вторая идея, привнесенная большевиками, была не менее величественной и предусматривала превращение России в центр мировой революции. Основанная на абсолютизации роли классов в жизни общества и антагонизмов между ними, она была воплощена путем разрушения естественно-исторической ткани российского общества, последовательного уничтожения его лучших слоев: самого дееспособного крестьянства, дворянства, купечества, духовенства, интеллигенции. В результате беспощадной борьбы и крови новая идея нашла питательную почву в народном сознании и привела к его существенной трансформации.

Созданный за годы советской власти новый тип русского отличается*:

— высоким уровнем образованности,

— но вместе с тем низкой бытовой культурой;

— острой сообразительностью,

— склонностью к коллективизму,

— но отсутствием твердой морали и правового сознания,

— легкостью и ловкостью в обходе государственных запретов и установлений (при одновременной склонности к иждивенчеству за счет государства),

— некоторым двоемыслием,

— комплексом неполноценности по отношению к Западу,

— неустойчивостью общественного поведения

и прочими признаками маргинальной личности. <...>

После распада СССР вплоть до сегодняшнего дня нами так и не было осознано одно обстоятельство. А именно то, что произошла резкая перемена и сейчас мы проживаем в почти моноэтническом государстве, где русские составляют 81,5% населения (против 50% в СССР), а доля других народов несоразмеримо меньше. Так, например, следующий по величине этнос, татары, составляет лишь 3,5% всего населения России.” (Подо-Красн)

“<...> представители столь уважаемой организации, как Всемирный совет индусов, на Второй европейской конференции в Копенгагене в июле 1985 года открыто констатировали, что всё население Европы, включая Россию до VI века нашей эры (т. е. до того времени, как открыто победило христианство), исповедовало систему религий, единую с индуизмом, то есть арийство <см. также БРАХМАНИЗМ>, или так называемые индоарийские религии.

Россия на конференции истолкована как страна мудрецов, а Москва — как «мокшия» — место, где люди достигают высшего религиозного озарения. Исконной религией древних россиян или славян была общая с индоарийством идейная концепция.” (АвдВ)

“Константин Багрянородный свидетельствует: «И народ россов, воинственный и безбожный, посредством щедрых раздач золота, серебра и шелковых одежд Василий I Македонянин привлек к переговорам и, заключив с ними мирный договор, убедил их сделаться участниками спасительного крещения и расположить принять архиерея».

Засланному архиерею было предложено сотворить чудо, дабы «россы» уверовали в «истинную» религию. Архиерей, смиренно помолившись над Евангелием, бросил его в огонь, а затем по прошествии изрядного времени вынул уже из потухшей печи целым и невредимым. Увидев это, язычники в смятении принялись креститься. Отечественная историческая наука не в силах вразумительно ответить на вопрос о происхождении «чуда». Что ж, сделаем это мы. Приблизительно во второй половине VII века некто по имени Калинник изобрел самовозгорающуюся смесь, известную в литературе под названием «греческого огня». Но работа с зажигательными смесями, да еще на протяжении десятков, сотен лет, автоматически подразумевает и работу в противоположном направлении, то есть с огнеупорными материалами, в один из которых и было облачено то самое «чудесное» Евангелие.

Полезен бывает и взгляд со стороны конкурирующей религии. Так, крупный мусульманский ученый XI–XII веков ал-Марвази говорил о «русах» как о воинственном, храбром, экспансивном народе, для которого меч был основным источником существования. «И было их воспитание таким, пока они не приняли христианство в месяцах 912-913 годов. Когда они обратились в христианство, вера притупила их мечи, дверь добычи закрылась за ними, и они вернулись к нужде и бедности, сократились у них средства к существованию. Вот они и захотели сделаться мусульманами, чтобы были дозволены для них набег и священная война, возвратиться к тому, что было раньше.» <...>

Примерно на том же акцентируют свое внимание персидский автор XIII века Мухаммед Ауфи и более поздний турецкий — Мухаммед Катиб. Двое последних, кстати, добавляют, что часть южных славян, приняв ислам, сразу начала господствовать на море.” (АвдВ)

“В России всё происходит внезапно. Зимой внезапно для коммунальных служб идет снег, и они оказываются не готовы к его уборке. Летом внезапно для сельского хозяйства бывает неурожай или, наоборот, урожай невиданный, который колхозники просто не в состоянии собрать вовремя. А в 1996-м году президент абсолютно неожиданно для Министерства обороны издает указ о создании к 2000 году профессионально комплектуемой армии...” (КустМ)

“Россия обладает врожденной мистической способностью терпеливо искать по всему свету заразные идеи, приставлять их к своему обнаженному телу, страдать, харкать кровью, биться в агонии, а затем из последних сил отторгать вместе с живой тканью раковые клетки вредных учений, показывая тем самым всему миру, что идеи эти опасны, как никакие другие. Поразительная способность у России: на время заболеваний идейной хворью придавать той человеческое лицо. От зоологических извращений Ветхого Завета до потрясающей иконописи и восторженного духовного песнопения. От подстрекательских иллюминатских уставов коммунистических партий до революционного энтузиазма и интернационального долга. Мистическая способность притягивать к себе все силы Зла, как физические, так и духовные, и топить их в своей теплой крови. Гениальный немецкий философ ХХ века Освальд Шпенглер, пожалуй, точнее всех сформулировал мистическую первооснову нынешней России, сказав так: «Россия — это апокалиптический бунт против античности». <...>

Жизнеспособность любого народа зависит только от его памяти <...>. Тот, кто забывает свое происхождение, неминуемо вымирает. Ну, а чтобы тренировать память народа, существует его религия. Все остальное — выдумки тех, кто вокруг нее кормится.

<...> Не нужно быть Третьим Римом или Вторым Израилем, как того хотел Владимир Соловьев. Достаточно быть Единственной Россией. Нужно вытравить из воздуха самый привкус иллюзии, уничтожить все тайны и чудеса, сбросить навсегда с постамента мессианство. Избранность и исключительность — это комплексы национальной неполноценности, мешающие развиваться. Нужно заслониться от небес, которые нам так долго навязывали, и, не слушая ничьих угроз и советов, поцеловать ту землю, на которой мы стоим. Остальное придет само. Тысячу лет назад этой нехитрой мудрости учили волхвы, настало время вспомнить их поучения.” (АвдВ)

“Вообще говоря, Шекспир по сравнению с нашей <российской> жизнью — это детский сад имени 1-го Мая. Подумаешь, Ричард там двоих убил... У нас миллионов убивают — и хоть бы хны! Вон в Чечне колошматим друг друга, а в Москве — презентации и праздники. Гуляем...” (М. А. Ульянов в TV-прогр. П. Шепотинника “Кинескоп” 20 июля 1996)

“Русская история — борьба невежества с несправедливостью.” (М. Жванецкий)

“... и всё это вперемешку с цыганами, казаками и монахами.” (Ртищ, о премьере-презентации фильма Н. Михалкова “Сибирский цирюльник”.)

Мнение современного англичанина: “Если в компании хоть один русский, то скучно не будет. Могут быть проблемы с властями, соседями, полицией, но не тоска. (Это высказывание человека из толпы.) Очень заводные. Всегда на столах танцуют. Я одно время даже думал, что это обычай такой: борща поесть — и на стол.” (МучА)

“ <...> И все чаще вспоминаю закон, открытый несколько лет назад Давидом Морли (David Morlеу).

Морли – это не Мерфи, хотя в московских объектно-ориентированных программистских кругах знаменит, пожалуй, даже больше того. Он один из тех неплохо устроенных в жизни американцев, кто в свое время просто взял и приехал в Москву, чтобы на месте разобраться, нельзя ли странную здешнюю ситуацию обратить на пользу своему делу. Прочтя и пересказав начальству известное количество россказней о безвинно погибающем здесь интеллектуальном потенциале, Морли выбил кое-какие деньги и задался целью заставить их работать в новой России.

Через три года, из которых год, не меньше, был прожит им в московских «высотках», Морли отчеканил формулу, объясняющую все туземные неприятности. У нас в Штатах, сказал он, доминирует идея добавления ценности (value adding). У вас в России все только и занимаются ее вычитанием (value subtrating).

Открытие далось Дэйву нелегко. Сейчас, гораздо ближе узнав народ США, я могу по достоинству оценить его интеллектуальный подвиг. Интересно, что раскручивал он проблему, начиная с простых (и особенно заметных на фоне тотальной инертности) проявлений нормального человеческого поведения. Например, он очень интересовался одиозными московскими бабульками, продающими у метро сигареты.

Когда-то бабульки доставляли сигареты в такие места, где в это время их было негде больше купить. Это повышало ценность их товара и давало им право на прибыль. Морли сделал что-то в этом роде: он принес деньги туда, где их не было, и где, как он полагал, их можно было использовать эффективнее. Так, поставив этот жестокий эксперимент на себе, простой американский доктор философии открыл закон, до которого не додумались все нобелевские лауреаты по экономике вместе взятые.

Современная экономика строится на свободном труде. Работнику, который мотивирует себя сам, не нужны мелочные системы поощрения и наказания. Он и не станет работать в таких условиях. Но куда направлены его собственные мотивации? <...>

Закон добавления ценности не принимался парламентами и не подписывался президентами. Он работает, будучи встроен в этику, в правила поведения людей. Стремление добавлять ценность, когда люди видят в этом смысл и оправдание своего бытия, создает удобную и эффективную среду. Лидер может спокойно идти вперед, делать то, что приносит прибыль, и верить, что остальные всеми силами будут поддерживать его.

В России другой универсальный рефлекс: увидел ценность — вычти. Этим занимается и милиционер, который обирает бабулек, и рабочий, который тащит с работы домой все, что плохо лежит, и красный бизнесмен, стремящийся захватить ресурс, чтобы эксплуатировать его на износ. Морли сталкивался с этим эффектом, главным образом, в одном его частном проявлении и даже придумал для его обозначения хитрое словечко, которое я переведу как «специализм» (Морли, будучи сыном врача, составил его на манер названия болезни и произвел от того же корня, что и «техника», — по-русски это не будет работать).

Примеры специализма <...>. Скажем, когда верстальщик, пытаясь скрыть фактуру картинки, делает ее неразборчивой, или создает цветовой эффект, из-за которого текст трудно читать, или подбирает рекламу под общий цвет полосы, он делает это не из лени или равнодушия, а руководствуясь высокими критериями и побуждениями. Аналогично, литредакция считает, что любая грамматическая ошибка во вверенном ей тексте — грязное пятно на ее мундире.

Критикуя партнеров, сам я рассуждаю тоже как специалист, мотив которого – привлечь читателей и авторов, хотя это еще далеко не означает коммерческого успеха. Илья Хрупалов с Олегом Дмитриевым вполне могли бы мне возразить, что рекламодатели у нас пока судят об изданиях, главным образом, на глазок, причем, конечно, не читают их, а только пролистывают. Если полосы плохо смотрятся или в тексте бросаются в глаза грамматические ошибки, это может произвести плохое впечатление и погубить бизнес ни за чих собачий.

В Штатах случаются локальные эпидемии специализма. Еще сравнительно недавно им было поражено до двадцати процентов американских компьютерщиков. Сейчас заболеваемость пошла на убыль, хотя отдельные проявления пока встречаются. На другом берегу, в России, тем временем широко распространилось ощущение, что так жить нельзя, однако признать, что суть экономики в добавлении ценности, а значит — стоимости, пока очень мало кто готов. В лучшем случае эта идея проникает в сознание в извращенных формах (типа: надо что-то производить, хотя бы и себе в убыток).

Морли фильтровал московских программеров с упорством устрицы и все никак не мог добиться прироста ценности. Его элементарно никто не хотел слушать: все и без него знали, что им делать, чтобы потрясти заказчика своей крутизной. Деньги попросту проедались, не возвращая продукции, хоть сколько-нибудь окупающей затраты. К счастью, финансирование было невелико: по американским меркам — где-то на полголовы хорошего консультанта. Подозреваю, что в критических ситуациях Дэйв не раз ложился на амбразуру, за неделю сам делая то, чего не мог добиться от исполнителей в течение трех месяцев.

Заболевший специализмом при первых столкновениях с реальностью еще обижается, что его не ценят, а потом приходит к выводу, что мир непоправимо несправедлив и за настоящую работу здесь не платят. Зрелый специалист стойко переносит любые тяготы, лишь по крайней необходимости соглашаясь работать за деньги. Каждому российскому нанимателю хорошо знаком образ такого работника. Вроде, и занимается он чем-то полезным, но при этом как бы отсутствует, будучи поглощен неким своим настоящим, главным делом. Которое принципиально не является и никогда не будет для него источником дохода.” (Г. Кузнецов, КТ № 14. 1998)

“Широк русский человек! Широк! Надо бы сузить.” (Ф. Достоевский)

“Русская жизнь и грязна, и слаба, но какъ-то мила...” (РозВ)

“Мажор не свойствен ни русской музыке, ни русской ментальности, ни русской душе. Мы минорная страна. Почему? Потому что знаем: человеку никогда не стать птицей. Как бы он ни подпрыгивал.” (А. Мисин, автор-исполнитель; “МК” от 1 июня 1998 г.)